(интервью Андрея Нечаева, доктора экономических наук, профессора, экс-министра экономики)
- Андрей Алексеевич, чем можно объяснить, что процентная ставка по банковскому кредиту в среднем составляет 25%, а ставка рефинансирования Центробанка России – немногим более 8%?
- Во-первых, для крупных заемщиков ставка все-таки намного ниже. Во-вторых, в России очень высокие риски кредитования, поэтому, повышая ставку, банки закладываются на невозврат кредита. Собственно сама ставка рефинансирования у нас играет больше индикативный характер. Реально банки кредитуются у ЦБ по нескольким схемам и с разными ставками. Крупные банки имеют привилегии и пользуются своим монопольным положением в части доступа к относительно дешевым деньгам Центрального банка.
А невозвраты кредитов растут. Есть еще такой момент. В последние годы Центробанк занялся активной борьбой с так называемой легализацией преступных доходов и финансированием терроризма в рамках печально известного №115-ФЗ, а также недавно принятого нового закона на ту же тему. От банков требуют, чтобы они проверяли арендные и налоговые платежи клиентов, товарно-транспортные накладные, соответствие остатков и оборота по счетам и прочее, что не имеет никакого отношения собственно к банковской деятельности. Как правило, в законах это вообще не прописано, но ЦБ активно требует информацию, ссылаясь на собственные нормативные документы или просто рекомендации. Плюс для информирования Росфинмониторинга нужны специальные программы, в т.ч. особая криптозащита, выделенные линии связи и пр. Все это требует привлечения квалифицированных специалистов, дорогостоящего софта, что в итоге сильно повышает «непрофильные» затраты банка. У банка только ленивый не требует информацию: и налоговая служба, и Следственный комитет, и таможня и др. В свое время «Ассоциация российских банков» вносила предложение: пусть запрашивающие информацию госорганы оплачивают хотя бы стоимость ее подготовки – работу квалифицированного сотрудника, готовящего ответ, затраты на бумагу, принтер, курьера.
Банки вынуждены уделять внимание вещам, не имеющим прямого отношения к банковской деятельности, подменяя собой налоговую службу, МВД и др. органы. Все это удорожает банковскую деятельность, и в итоге банки вынуждены переносить затраты на маржу по кредитам.
- Насколько необходимо такое искусственно вызванное стремительное падение рубля, оправданно ли оно?
- Падение рубля имеет свои объективные причины – стагнация российской экономики, резкое сжатие сальдо платежного баланса, отток капитала. Процесс несколько ускорил отказ Банка России от масштабных валютных интервенций. При этом девальвация благоприятно сказывается на рублевых доходах экспортеров, а в конечном итоге и на доходах бюджета, поэтому объективно правительство в ней заинтересовано. Бюджет, принятый на 2014 г., нереалистичен, т.к. базируется на существенно более высоких темпах роста российской экономики, чем прогнозирует большинство серьезных экспертов. Даже Счетная палата, всегда лояльная к правительству, констатирует, что заложенный в расчеты темп роста ВВП в 3% недостижим. Не хочу быть Кассандрой, но полагаю, что не позже лета текущего года бюджет подвергнется пересмотру.
Кстати, девальвация – очень «интеллигентное» и эффективное средство защиты отечественных товаропроизводителей от импорта. Это особенно актуально с учетом вступления в ВТО, когда мы не можем так активно баловаться запретительными импортными пошлинами, прямыми административными ограничениями, квотами и прочими аналогичными инструментами, как ранее.
- Каким будет, на ваш взгляд, курс рубля по отношению к доллару и евро к концу 2014 г.?
- Объективные факторы девальвации продолжают действовать. Правда, Центробанк вновь вернулся к практике валютных интервенций, что означает, что он будет сглаживать скачки курса на фоне общей тенденции к ослаблению рубля, которая несет в себе большие инфляционные риски, поскольку многие сектора потребительского рынка сильно зависят от импорта. А в условиях низкой конкуренции в экономике России наши производители при удорожании импортных товаров чаще стараются не занять нишу дорожающего импорта, а просто поднять собственные цены. С учетом социальных последствий инфляции, которая с некоторым лагом потребует и компенсирующего увеличения бюджетных затрат, обвального падения рубля наши власти не допустят. Да и объективных оснований для него нет, если, конечно, не произойдет заметное и длительное падение нефтяных цен. Но это уже будет катастрофа для нашей сырьевой экономики.
Как известно, прогнозирование курса рубля – занятие, которое содержит большие риски для профессиональной репутации экономиста. Впрочем, нынешнюю девальвацию я предсказал довольно точно еще в начале марта 2013 г. Думаю, что до конца года нас ждет ослабление рубля к доллару еще на 1-1,5 руб., а к евро – до 2 руб.
Многое будет зависеть и от политики Центробанка. Он отказался от валютных интервенций под предлогом сосредоточения своих усилий на борьбе с инфляцией. Однако девальвация рубля сама по себе является проинфляционным фактором, т.е. в политике ЦБ явно есть внутренняя противоречивость. Придется искать компромисс.
Кстати, девальвация рубля уже вызвала ослабление валют наших партнеров по Евразийскому экономическому сообществу. В частности, казахстанский тенге подешевел сразу на 20%. Можно было бы говорить о валютных войнах, связанных с защитой внутреннего рынка, хотя этот термин применительно к отношениям с партнерами, конечно, официальные власти не употребляют. На недавних Гайдаровских чтениях в Астане тема девальвации была центральной для наших коллег из Казахстана.
Роза Джандосова, канд. хим. наук